ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 14 августа 2002 г. N 18-кпо02-45сп-вт

 

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации

в составе председательствующего Шурыгина А.П.

судей Шишлянникова В.Ф. и Степалина В.П.

рассмотрела в судебном заседании от 14 августа 2002 года уголовное дело по кассационным жалобам осужденного Б., законных представителей Б.Ю. и Б.М., адвокатов Хушта Р.Ш. и Шаповаловой Р.М. на приговор суда присяжных Краснодарского краевого суда от 12 февраля 2001 года, которым

Б., <...>, несудимый,

осужден по ст. 105 ч. 2 п. п. "ж", "з" УК РФ на 8 лет лишения свободы с отбыванием в воспитательной колонии общего режима.

Г., <...>, ранее не судимый,

осужден по ст. 105 ч. 2 п. п. "ж", "з" УК РФ на 9 лет лишения свободы с отбыванием в воспитательной колонии общего режима;

Заслушав доклад судьи Шишлянникова В.Ф. по обстоятельствам дела и доводам жалоб, мнение прокурора Лущиковой В.С., полагавшей приговор оставить без изменения, судебная коллегия

 

установила:

 

вердиктом коллегии присяжных заседателей Б. и Г. признаны виновными в убийстве К. по предварительному сговору группой лиц, из корыстных побуждений при следующих обстоятельствах.

5 августа 2000 года в г. Новокубанске Краснодарского края Б. и Г. вступили в преступный сговор на лишение жизни своего знакомого К. с последующим использованием факта его исчезновения как повода для вымогательства 50000 долларов США у его родственников.

Для осуществления преступного замысла Б. и Г. распределили между собой роли.

5 августа 2000 года, в 19 часов 35 минут, Б., действуя по предварительной договоренности с Г., приготовил боксерские перчатки и позвонил К., пригласив его под надуманным предлогом на автозаправочную станцию, расположенную на автодороге "г. Армавир - г. Новокубанск".

Когда К. приехал на автозаправочную станцию, Б. и Г. заманили его в безлюдное место, на левый берег реки Кубань, в полутора километрах ниже автодорожного моста через реку.

В указанном месте Б., действуя согласованно с Г., имея умысел на лишение жизни К., из корыстных побуждений, нанес боксерскими перчатками несколько ударов потерпевшему по голове, свалив его на землю, после чего совместно с Г. стал наносить ногами множественные удары по различным частям тела. От полученных телесных повреждений потерпевший скончался. С целью сокрытия преступления Б. и Г. сбросили труп К. в р. Кубань.

В кассационной жалобе осужденный Б., ссылаясь на исследование судом с участием присяжных заседателей недопустимых доказательств, необъективность по делу, просит об отмене приговора с направлением дела на новое судебное разбирательство. По мнению осужденного, недопустимыми к судебному разбирательству в силу нарушения уголовно-процессуального закона при собирании доказательств, являются: протокол осмотра места происшествия, составленный с нарушением ст. ст. 178 - 179 УПК РСФСР; исследование боксерских перчаток и шапочки, приобщенных к делу с нарушением уголовно-процессуального закона; исследование записки Г. и заключения почерковедческой экспертизы по ней, приобщенных к делу с нарушением ст. ст. 141, 186 УПК РСФСР; заключение дополнительной судебно-медицинской экспертизы, при производстве которой были нарушены положения ст. ст. 184 - 185 УПК РСФСР (ознакомлен постановлением о назначении этой экспертизы после ее проведения). Недопустимыми осужденный считает и исследованные судом протоколы допросов Г., данные им на следствии под воздействием демонстрации видеозаписи его (Б.) допроса; протокол допроса свидетеля П., допрошенного в нарушение ст. 254 УПК РСФСР по обстоятельствам приготовления к преступлениям, которые им не вменялись в вину. Осужденный также обращает внимание на то, что по делу не проведены исследования вещественных доказательств (боксерских перчаток и пластиковой бутылки), имеющих существенное значение для исхода дела, что ему на следствии не разъяснялись положения ст. 51 Конституции РФ, при рассмотрении дела судом систематически нарушался принцип объективности: потерпевшие и свидетели в присутствии присяжных заседателей позволяли оскорбительные выкрики в его адрес; потерпевший и его законный представитель задавали ему оскорбительные вопросы, называя его киллером, убийцей; государственный обвинитель позволял недопустимый комментарий при исследовании вещественных доказательств, также называя его убийцей, в прениях касался вопросов юридической квалификации инкриминированных деяний. Во всех этих случаях, по его утверждению, председательствующим не предпринимались меры к пресечению этих нарушений.

Законный представитель осужденного Б., в своих жалобах (основной и дополнительной) приводит аналогичные доводы, просит об отмене приговора по следующим основаниям:

- протокол осмотра места происшествия произведен с нарушением ст. ст. 178 - 179 УПК РСФСР;

- вещественные доказательства не были надлежащим образом упакованы и опечатаны;

- в ходе судебного разбирательства исследовались вещественные доказательства - боксерские перчатки и шапочка, которые ненадлежащим образом приобщены к материалам дела;

- в судебном заседании исследовались недопустимые доказательства дополнительное заключение судебно-медицинской экспертизы и заключение почерковедческой экспертизы, которые получены с нарушением норм УПК РСФСР;

- в суде исследовались показания осужденного Г., которые он давал на предварительном следствии и которые получены с нарушением УПК РСФСР;

- в суде исследовались показания свидетеля П., данные им по обвинению, по которому обвинение осужденным не предъявлялось;

- осужденному Б. на предварительном следствии не разъяснялись требования ст. 51 Конституции Российской Федерации;

- дело в суде рассмотрено необъективно, председательствующий в присутствии присяжных заседателей допускал суждения, содержащие выводы относительно виновности Б. и Г. в содеянном, задавал подсудимому Г. вопросы: "За что вы убили К.?", "За что вы его так жестоко избили?", свидетелю М. задал вопрос следующего содержания: "То место, где было совершено убийство, похоже на место для прогулок?", все это, по мнению законного представителя оказало воздействие на присяжных заседателей.

Кроме того, в жалобе указывается, что председательствующий судья принял взаимоисключающие решения по одному и тому же вопросу - о допустимости в качестве доказательств заключения эксперта и записки Г., речь государственного обвинителя носила издевательский для подсудимых характер, а прокурор пользовался непроцессуальной терминологией,

Адвокат Шаповалова Р.М. в кассационной жалобе в защиту интересов осужденного Б. просит об отмене приговора, указывая при этом, что доказательств вины Б. в предъявленном обвинении не добыто и в приговоре они не приведены.

Законный представитель несовершеннолетнего осужденного Г. - Б.М. просит в своей кассационной жалобе о пересмотре дела, так как считает, что убийство потерпевшего совершил ее сын один на почве ссоры с ним.

Адвокат Хушт Р.Ш. в защиту интересов осужденного Г. просит об отмене приговора по тем основаниям, что в суде исследовались недопустимые доказательства - заключения дополнительной судебно-медицинской экспертизы и судебно-почерковедческой экспертизы.

В жалобе указывается, что нарушение закона заключается в том, что на предварительном следствии следователь не ознакомил обвиняемого с постановлениями о назначении экспертиз, а предъявил их обвиняемому уже после дачи заключений.

В возражениях на кассационные жалобы потерпевший К.А. не согласен с изложенными в них доводами, просит оставить их без удовлетворения, а приговор без изменения.

Проверив материалы дела, обсудив доводы жалоб и возражений, судебная коллегия находит приговор законным и справедливым.

Вердикт коллегии присяжных заседателей о виновности Б. и Г. в умышленном убийстве К. группой лиц по предварительному сговору, из корыстных побуждений, при обстоятельствах, указанных в описательной части приговора, основан на всестороннем и полном исследовании материалов дела.

Как видно из протокола судебного заседания, судебное следствие проведено в соответствии со ст. 446 УПК РСФСР. Председательствующий, вопреки доводам жалобы законного представителя осужденного Б., сохраняя объективность и беспристрастие, обеспечил равноправие сторон, принял предусмотренные законом меры по обеспечению состязательности и создал все необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела.

Доводы жалобы о тенденциозности председательствующего судьи и о существенном нарушении им требований уголовно-процессуального закона не вытекают из материалов уголовного дела.

Так, из протокола судебного заседания следует, что председательствующий судья в отношении осужденного Б., отрицавшего свою причастность к смерти К., в ходе судебного разбирательства никаких суждений о его виновности и фактических обстоятельствах дела не допускал.

Что касается вопросов, заданных председательствующим судьей в ходе судебного разбирательства подсудимому Г., то они имели место уже после того, как тот признал себя виновным в убийстве К., и не свидетельствовали о тенденциозности или необъективности председательствующего.

В ходе судебного разбирательства подсудимый Г. показал следующее: "Я ударил его (К.) ногой в лицо и стал избивать. Я продолжал его бить от головы до пояса, нанося множественные удары. Когда я перестал его бить, то он не подавал признаков жизни. Я проверил пульс, пульса не было" (т. 2 л.д. 87). Отвечая на вопросы государственного обвинителя, Г. пояснял что нанес потерпевшему не менее 15 ударов в жизненно важные органы, бил без остановки, удары наносил сильные, потерпевший не защищался, не пытался подняться с земли (т. 2 л.д. 92 - 93).

После этого подсудимый Г. ответил на другие вопросы государственного обвинителя и потерпевшего, в том числе и по обстоятельствам смерти К.

На вопрос потерпевшего: "За что же вы убили моего сына, ответь мне на этот вопрос?" - подсудимый Г. ответил: "Я уже давал показания". Лишь после этого председательствующий судья действительно задал вопрос: "За что вы убили К.?". В ответ подсудимый пояснил следующее: "Я не хотел его убивать, так получилось". После этого председательствующий спросил: "За что вы тогда так жестоко избили потерпевшего?". Г. ответил, что "настроения не было, за то, что он первым меня ударил".

На вопросы председательствующего: "В связи с чем он вас ударил?". Г. ответил: "Я думаю, что он хотел физически доказать свою правоту насчет Щ.". После этого на вопрос председательствующего: "Выходит, что так жестоко вы избили К. из-за Щ.?" - Г. ответил: "В каком-то смысле и из-за Щ.".

Свидетелю М. в ходе его допроса председательствующий судья действительно задал вопрос следующего содержания: "То место, где было совершено убийство, похоже на место для прогулок?" (т. 2 л.д. 137). Однако все указанные выше вопросы, задаваемые в ходе судебного разбирательства председательствующим судьей, вопреки доводам кассационной жалобы законного представителя Б., не свидетельствуют о незаконном воздействии на коллегию присяжных заседателей со стороны председательствующего.

Доводы жалобы осужденного Б. и его законного представителя о том, что в суде исследовались такие недопустимые доказательства, как протокол осмотра места происшествия, боксерские перчатки и шапочка, приобщенные к делу с нарушением уголовно-процессуального закона; записка Г. и заключение почерковедческой экспертизы по ней, заключение дополнительной судебно-медицинской экспертизы, протоколы допросов Г., данные им на следствии; протокол допроса свидетеля П., являются несостоятельными.

Как видно из материалов дела, все перечисленные доказательства были добыты без существенного нарушения уголовно-процессуального закона, вопрос об их допустимости судом обсуждался и они обоснованно признаны допустимыми доказательствами.

Что касается несвоевременного ознакомления обвиняемых с постановлениями о назначении экспертиз, то по данному делу это нарушение закона нельзя признать существенным, поскольку обвиняемые впоследствии были ознакомлены со всеми постановлениями о назначении экспертиз, а также с заключениями экспертиз, никаких дополнительных или новых вопросов у них не возникло, никаких ходатайств и возражений по поводу объективности проведенных экспертиз, также не заявлено.

Содержащееся в кассационной жалобе законного представителя осужденного Б. утверждение о том, что председательствующий судья принял два взаимоисключающих решения по одному и тому же вопросу - о допустимости в качестве доказательств заключения эксперта и записки Г., не может быть признано состоятельным. Из материалов уголовного дела видно, что сразу после допроса подсудимого Г. государственным обвинителем было заявлено ходатайство об исследовании с участием присяжных заседателей, приобщенной к материалам дела в порядке, предусмотренном ст. 84 УПК РСФСР, записки Г. (т. 1 л.д. 222). Адвокат Хушт против этого ходатайства возражал, поскольку считал, что еще не началась стадия оглашения письменных материалов дела. Председательствующий с доводами адвоката согласился, при этом вопрос о признании указанного доказательства недопустимым вообще не обсуждался (т. 2 л.д. 101). Впоследствии, при оглашении письменных материалов дела, государственный обвинитель повторно заявил ходатайство об исследовании записки Г., а также заключения эксперта, проводившего экспертное исследование. Адвокат Хушт, ссылаясь на то, что постановление о назначении указанной экспертизы своевременно не было объявлено обвиняемому и его защитнику, просил признать заключение эксперта недопустимым доказательством, по поводу же исследования записки возражений не заявил (т. 2 л.д. 155 - 156). Председательствующий судья, выслушав мнения сторон, пришел к выводу, что заключение эксперта-почерковеда сделано в соответствии с уголовно-процессуальным законом и относится к допустимым доказательствам. Вопрос же о признании записки Г. недопустимым доказательством и в этой стадии процесса не рассматривался (т. 2 л.д. 48 - 49).

Нельзя согласиться с доводами кассационной жалобы законного представителя Б. и в той части, что речь государственного обвинителя носила издевательский для подсудимых характер, а прокурор пользовался непроцессуальной терминологией.

Как следует из протокола судебного заседания, в соответствии с требованиями ст. 447 УПК РСФСР и принципом состязательности государственный обвинитель, анализируя показания подсудимых, данные ими в ходе судебного и предварительного следствия, не упоминал обстоятельств, не подлежащих рассмотрению, а лишь обращал внимание присяжных заседателей на противоречивость пояснений Г. и Б., их запутанность, несоответствие другим материалам дела. При этом государственный обвинитель действительно употреблял в своей речи следующие выражения: "Нестыковка, прокол..., они лгут поразительно нагло, ничего не смущаясь..." (т. 2 л.д. 170 - 179). Однако эти выражения не могут быть признаны издевательскими, непроцессуальными, уголовно-процессуальный закон не содержит перечня процессуальных терминов, которые стороны обязаны употреблять или не употреблять при произнесении речей в суде присяжных. Требований закона государственным обвинителем в ходе выступления в прениях, нарушено не было.

Несостоятельными являются доводы жалобы законного представителя осужденного Б. и о том, что его сыну на предварительном следствии не разъяснялись требования ст. 51 Конституции Российской Федерации.

Как видно из материалов дела, при задержании Б. в качестве подозреваемого, ему были разъяснены все процессуальные права, в том числе положения ст. 51 Конституции РФ, что подтверждается протоколом (т. 1 л.д. 76). Кроме того, в тот же день Б. был обеспечен адвокатом (т. 1 л.д. 79).

При постановке вопросов перед присяжными заседателями судом соблюдены требования ст. ст. 449 - 450 УПК РСФСР. Поправок и дополнений к сформулированным вопросам или ходатайств о постановке новых вопросов стороны не заявили (т. 2 л.д. 184).

Напутственное слово, с которым председательствующий обратился к присяжным заседателям, соответствует требованиям ст. 451 УПК РСФСР. В нем не выражено в какой-либо форме мнение председательствующего судьи по вопросам, поставленным перед коллегией присяжных заседателей и стороны не заявили возражений по поводу его необъективности (т. 2 л.д. 200).

Постановленный коллегией присяжных заседателей вердикт соответствует положениям ст. 454 УПК РСФСР, а приговор суда основан на вердикте и отвечает требованиям ст. ст. 461 - 462 УПК РСФСР.

К обстоятельствам дела, как они были установлены судом присяжных, уголовный закон применен правильно.

Доводы жалобы адвоката Шаповаловой о том, что доказательств вины Б. в предъявленном обвинении не добыто и в приговоре они не приведены, не могут быть приняты во внимание.

Одной из особенностей судопроизводства с участием присяжных заседателей является то, что в соответствии со ст. 458 УПК РСФСР, сторонам запрещено ставить под сомнение правильность вердикта присяжных заседателей, независимо от того, достаточно или недостаточно, по их мнению, по делу было собрано доказательств.

Что касается отсутствия в приговоре ссылки на доказательства, то согласно закону (ст. 462 УПК РСФСР), в приговоре, постановленном на основании вердикта коллегии присяжных заседателей, не требуется приведение доказательств.

Наказание обоим осужденным назначено в соответствии с требованиями закона, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления, данных о личности виновных, их несовершеннолетнего возраста, всех обстоятельств дела, а также с учетом того, что присяжные заседатели не признали осужденных заслуживающими снисхождения, оно является справедливым и смягчению не подлежит.

Вместе с тем из приговора подлежит исключению указание об отбывании осужденными наказания в воспитательной колонии общего режима, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 58 УК РФ, лишение свободы лицам, не достигшим к моменту вынесения судом приговора восемнадцатилетнего возраста, назначается в воспитательных колониях без указания режима.

Исходя из изложенного и руководствуясь ст. ст. 377, 378, 388 УПК РФ, судебная коллегия

 

определила:

 

приговор суда присяжных Краснодарского краевого суда от 12 февраля 2001 года в отношении Б. и Г. изменить, исключить из него указание об общем режиме воспитательной колонии.

В остальном приговор оставить без изменения, а кассационные жалобы, - без удовлетворения.