ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 12 апреля 2001 года

 

Дело N 26-Г01-4

 

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:

 

    председательствующего                          Манохиной Г.В.,

    судей                                          Пирожкова В.Н.,

                                                     Макарова Г.В.

 

рассмотрела в судебном заседании от 12 апреля 2001 г. дело по кассационной жалобе представителя Президента Республики Ингушетия на решение Верховного Суда Республики Ингушетия от 9 декабря 2000 года.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Пирожкова В.Н., заключение прокурора Генеральной прокуратуры РФ Гермашевой М.М., полагавшей решение в части отменить, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

 

установила:

 

прокурор Республики Ингушетия обратился в суд с заявлением о признании противоречащими федеральным законам, недействующими и не подлежащими применению ч. 1 ст. 35, ст. 43, ч. 3 ст. 48, ст. 50, п. 10 ст. 54, п. 10 ст. 60, ст. 84 Конституции Республики Ингушетии, принятой 27 февраля 1994 года, с последующими изменениями и дополнениями.

Указанным выше решением заявление прокурора удовлетворено.

В кассационной жалобе представитель Президента Республики Ингушетия указывает на неподведомственность заявления прокурора Верховному Суду Республики Ингушетия, а также на незаконность решения, которым заявление прокурора удовлетворено.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, проверив материалы дела и обсудив доводы жалобы, приходит с следующему выводу.

Оспаривая решение, представитель Президента Республики Ингушетия ссылается на то, что заявление прокурора о признании противоречащими федеральному законодательству отдельных положений Конституции Республики Ингушетия, неподведомственно Верховному Суду Республики Ингушетия. Аналогичные доводы были заявлены и суду первой инстанции.

Не соглашаясь с этими доводами, суд пришел к правильному выводу, что Конституция Республики Ингушетия является Основным законом Республики. В соответствии со ст. 27 Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и разъяснениями, содержащимися в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении дел по заявлениям прокуроров о признании правовых актов противоречащими закону" с изменениями от 25 мая 2000 года, судам подведомственны дела по заявлениям прокуроров о признании противоречащими федеральным законам законов субъектов Российской Федерации.

Таким образом, суд обоснованно принял к своему производству и рассмотрел по существу заявление прокурора о признании противоречащими федеральному законодательству некоторых положений Конституции Республики Ингушетия.

Обращаясь в суд, прокурор ссылался на то, что ч. 3 ст. 48 Конституции Республики (с изменениями от 2 апреля 1999 года), которой установлен такой представительный орган Республики Ингушетия, как Съезд народа Ингушетии, противоречит ч. 1 ст. 4 Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации".

По мнению прокурора, Конституция Республики допускает существование в Республике двух представительных органов - Парламента и Съезда народа Ингушетии.

Суд согласился с доводами прокурора и признал указанную норму противоречащей Федеральному закону.

Между тем выводы суда в этой части не соответствуют фактическим обстоятельствам.

В соответствии со ст. 2 Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" наряду с законодательными и исполнительными органами государственной власти субъекта РФ могут создаваться и иные органы государственной власти субъектов Российской Федерации, образуемые в соответствии с конституцией субъекта Российской Федерации. Конституцией Республики Ингушетия предусмотрен высший представительный орган Республики - Съезд народа Ингушетии. Удовлетворяя заявление прокурора, суд исходил из того, что законодательным (представительным) органом государственной власти в Республике является Парламент Республики Ингушетия и придание Съезду народа Ингушетии статуса также представительного органа является неправомерным. При этом суд исходил из формальных оснований, а именно из того, какое название дано Съезду народа Ингушетии (высший представительный орган Республики Ингушетия), без учета того, какими полномочиями наделен Съезд. Статьей 48 Конституции Республики предусмотрено, что полномочия Съезда народа Ингушетии определяются законом Республики. Поэтому исходя только из полномочий, которые законом предоставлены Съезду народа Ингушетии, можно сделать вывод о том, является ли он наряду с Парламентом Республики законодательным (представительным), постоянно действующим органом государственной власти Республики Ингушетия.

С учетом этого решение в этой части не может быть признано законным и оно подлежит отмене, с направлением дела на новое рассмотрение.

При этом следует иметь в виду, что Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила решение Верховного Суда Республики Ингушетия от 30 октября 2000 года по делу по заявлению прокурора Республики Ингушетия о признании противоречащим федеральному закону Закона Республики Ингушетия "О Съезде народа Ингушетия" и указала на необходимость установления действительного характера полномочий Съезда народа Ингушетии. С учетом того что требования взаимосвязаны между собой, они могут быть объединены в одно дело.

Неправильно применены судом нормы материального права при вынесении решения в части удовлетворения заявления прокурора о признании противоречащим федеральному закону п. 10 ст. 54 Конституции Республики Ингушетия, которым Президенту Республики предоставлено право назначать и освобождать от должности глав администраций районов и населенных пунктов Республики Ингушетия. По мнению прокурора и суда, указанная норма Конституции противоречит ч. 2 ст. 16 Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации", предусматривающей избрание главы муниципального образования гражданами либо представительным органом местного самоуправления из своего состава. Однако из содержания п. 10 ст. 54 Конституции не следует, что Президент Республики назначает и освобождает от должности глав муниципальных образований. Согласно Закону Республики Ингушетия от 4 ноября 1999 года "О системе органов государственной власти Республики Ингушетия" в Республике в качестве органов исполнительной власти предусматриваются органы административно-территориальных единиц и назначение руководителей этих органов осуществляется Президентом Республики.

Решением Верховного Суда Республики Ингушетия от 24 ноября 2000 года, вступившим в законную силу, признаны законными положения данного Закона Республики, предусматривающие образование исполнительных органов государственной власти административно-территориальных единиц. Как следует из жалобы представителя Президента, оспаривающего решение в этой части, в п. 10 ст. 54 Конституции Президенту предоставлено право назначения и освобождения именно руководителей исполнительных органов государственной власти на местах, а не глав местного самоуправления.

Учитывая, что допущенная судом ошибка в применении и толковании норм материального права может быть устранена при рассмотрении дела в кассационном порядке, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации полагает возможным вынести новое решение об отказе в удовлетворении заявления в этой части, не передавая дело на новое рассмотрение.

В остальной части Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит решение законным и обоснованным.

Удовлетворяя заявление прокурора, суд правильно исходил из того, что ч. 1 ст. 35 Конституции Республики Ингушетия, устанавливающая обязательное изучение в общеобразовательных учреждениях Республики государственных языков, в том числе и ингушского языка, противоречит Федеральному закону "Об образовании". В соответствии со ст. 6 данного Закона гражданам Российской Федерации предоставляется право на выбор языка обучения. Суд обоснованно сослался в решении на то, что положения ч. 1 ст. 35 Конституции Республики также ущемляют права граждан, заключенные в ст. 26 Конституции Российской Федерации.

Следует согласиться с решением суда и в той части, что положения ст. 43 Конституции Республики, в которой установлено, что условия и порядок прохождения воинской службы гражданами Республики определяются наряду с законодательством Российской Федерации также и законодательством Республики Ингушетия, противоречат, в частности, Федеральному закону "О воинской обязанности и военной службе" от 28 марта 1998 г. В соответствии со ст. ст. 3 и 36 данного Закона порядок прохождения военной службы определяется этим Законом, а также другими федеральными законами.

Субъектам Российской Федерации не предоставлено право своими законами регулировать отношения, связанные с установлением условий и порядка прохождения военной службы.

Статья 50 Конституции Республики (с изменениями от 19 октября 2000 года) предусматривает, что Президентом Республики Ингушетия может быть лицо, владеющее государственными языками Республики Ингушетия.

Между тем это положение Конституции противоречит ст. 4 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации", в соответствии с которой гражданин Российской Федерации независимо от пола, расы, национальности, языка и других обстоятельств может избирать и быть избранным. Несмотря на то что республики в составе Российской Федерации могут устанавливать свои государственные языки (п. 2 ст. 68 Конституции Российской Федерации), однако незнание государственного языка республики не должно ограничивать права граждан, в том числе избирать и быть избранными. Конституция Российской Федерации запрещает любые формы ограничения прав граждан по признакам языковой принадлежности (п. 2 ст. 19).

С учетом этого у суда имелись основания для удовлетворения заявления прокурора и в этой части.

В заявлении прокурор ссылается также на то, что п. 10 ст. 60 Конституции Республики, предоставляющей право Парламенту Республики отменять, в частности, решения органов местной власти, противоречит Федеральному закону "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации".

Согласно п. 2 ст. 44 этого Закона решения органов местного самоуправления и их должностных лиц могут быть отменены этими органами и должностными лицами, их принявшими, либо признаны недействительными по решению суда. Удовлетворяя заявление в этой части, суд правильно также указал, что местное самоуправление в пределах своих полномочий признается самостоятельным, органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти и поэтому органам государственной власти, в том числе и законодательным, не предоставлено право контроля за принимаемыми органами местного самоуправления решениями.

Кроме того, Федеральным законом "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" законодательным органам субъектов также не предоставлено такое право.

Статья 84 Конституции Республики Ингушетия (в редакции от 19 октября 2000 г.) устанавливает, что Верховный Суд Республики Ингушетия является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным делам, осуществляет судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции.

Удовлетворяя заявление прокурора, суд обоснованно указал на то, что данная норма противоречит Федеральному конституционному закону от 31 декабря 1996 года "О судебной системе Российской Федерации", поскольку согласно ст. 20 этого Закона верховный суд республики является непосредственно вышестоящей судебной инстанцией по отношению к районным судам. А высшим судебным органом является Верховный Суд Российской Федерации (ст. 19).

Полномочия судов также могут устанавливаться только Федеральным конституционным законом.

Таким образом, оснований для отмены решения в части признания недействующими и не подлежащими применению ч. 1 ст. 35, ст. 43, ст. 50, п. 10 ст. 60, ст. 84 Конституции Республики Ингушетия не имеется. Доводы кассационной жалобы об отмене решения в этой части удовлетворению не подлежат.

Руководствуясь ст. 305 ГПК РСФСР, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

 

определила:

 

решение Верховного Суда Республики Ингушетия от 9 декабря 2000 года отменить в части признания недействующей и не подлежащей применению ч. 3 ст. 48 Конституции Республики Ингушетия (с изменениями от 2 апреля 1999 года) и дело в этой части направить на новое рассмотрение, отменить также решение в части признания недействующим и не подлежащим применению п. 10 ст. 54 Конституции Республики Ингушетия и в этой части постановить новое решение, которым отказать прокурору Республики Ингушетия в удовлетворении заявления о признании противоречащим федеральному закону, недействующим и не подлежащим применению п. 10 ст. 54 Конституции Республики Ингушетия, в остальной части решение оставить без изменения, а кассационную жалобу представителя Президента Республики Ингушетия - без удовлетворения.