ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 18 августа 1999 г. N 628п99пр

 

Президиум Верховного Суда Российской Федерации в составе:

Председателя - Меркушова А.Е.,

членов Президиума - Радченко В.И., Петухова Н.А., Сергеевой Н.Ю., Верина В.П., Жуйкова В.М., Смакова Р.М., Вячеславова В.К.

рассмотрел дело по протесту заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Колмогорова В.В. на приговор Верховного Суда Республики Ингушетия от 3 ноября 1998 года, по которому,

К., <...>, ранее не судимый, -

оправдан по ст. ст. 286 ч. 3 п. п. "а", "б", "в"; 33 ч. 3 и 301 ч. 2; 33 ч. 3 и 301 ч. 3; 33 ч. 3 и 318 ч. 1 У К РФ за отсутствием в его действиях состава преступления.

Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 1999 года приговор оставлен без изменения.

В протесте ставится вопрос об отмене приговора суда и кассационного определения и передаче уголовного дела на новое судебное рассмотрение.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Бондаренко О.М. и выступление заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Давыдова В.И., поддержавшего протест, Президиум Верховного Суда Российской Федерации

 

установил:

 

органами предварительного следствия К. предъявлено обвинение в том, что он, являясь исполняющим обязанности Министра внутренних дел Республики Ингушетия, с применением насилия и угрозой применения насилия и оружия, совершал действия явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение прав и законных интересов граждан, организаций, охраняемым законом интересов общества и государства; организовал применение в отношении представителей власти в связи с исполнением ими своих должностных обязанностей насилия, не опасного для жизни и здоровья, и угрозу применения насилия; организовал незаконное содержание граждан под стражей, а также организовал незаконное содержание под стражей, повлекшее тяжкие последствия.

Согласно обвинению К., действуя во исполнение незаконных Распоряжения и Указа Президента Республики Ингушетия соответственно: от 13 ноября 1997 года об отстранении от должности начальника отдела прокуратуры Республики Ингушетия Х. и от 7 января 1998 года об освобождении от должности заместителя прокурора Республики Ингушетия О. отдавал устные приказы своему заместителю К.А.С. и начальнику Управления вневедомственной охраны при МВД Республики Ингушетия Кул., с применением насилия и угрозы его применения, не допускать в помещение прокуратуры Республики Ингушетия указанных прокурорских работников для исполнения ими своих служебных обязанностей. В результате этого вооруженные сотрудники милиции, вставая на пути, отталкивая, угрожая применением физического насилия, не пропускали в помещение прокуратуры Республики Ингушетия Х. - в период с 21 ноября 1997 года по 3 марта 1998 года; О.; - в период с 8 января по 3 марта 1998 года.

19 января 1998 года К., действуя во исполнение вышеупомянутого незаконного Указа, отдал незаконный приказ подчиненным ему работникам милиции изъять с применением насилия, закрепленный за О. служебный автомобиль. Те, угрожая оружием, вырвали из рук О. причинив ему физическую боль, ключи от автомашины и вынудили О. покинуть салон автомашины. Автомашина была отправлена на служебную стоянку МВД Республики Ингушетия и возвращена прокуратуре только 3 февраля 1998 года.

Он же, зная о том, что 28 ноября 1997 года вынесено постановление об освобождении из ИВС К.А., а 31 декабря 1997 года: Х.Б., Бог., А.У., Т., Ф. и Кил., давал устные распоряжения начальнику ИВС МВД Э. продолжать содержать этих лиц под стражей. В первой половине февраля 1998 года, рассмотрев соответствующие: рапорт и справку о незаконном содержании под стражей указанных лиц, аналогичные указания дал своему заместителю - К.З., курирующему работу ИВС. 20 февраля 1998 года, К., рассмотрев представление прокурора Республики Ингушетии, не принял мер к освобождению упомянутых лиц, а Э. дал устное распоряжение не выполнять постановление судьи от 19 февраля 1998 года о немедленном освобождении К.А. из-под стражи.

В результате этих действий К.А. с 28 ноября 1997 года по 8 марта 1998 года, то есть в течение 3 месяцев и 10 дней; Х.Б., Бог., А.У., Т., Ф. и Кил. в период с 31 декабря 1997 года по 9 марта 1998 года, то есть в течение 2 месяцев и 10 дней, незаконно содержались под стражей, что привело к заболеванию почек у К.А. и причинению вреда его здоровья средней тяжести.

В обоснование оправдательного приговора суд положил показания К., данные им в судебном заседании о том, что он лично не давал указания о не допуске на работу работников прокуратуры Х. и О., хотя он и знал о том, что эти лица отстранены от работы Указом Президента Республики Ингушетия. Работники милиции самостоятельно исполняли Указы и Распоряжения главы государства. 19 января 1998 года он, в связи с обращением и.о. прокурора Г. об угрозах со стороны О., направил к прокуратуре людей из группы быстрого реагирования. Отобрать силой автомашину у О. он указаний не давал, хотя и говорил о том, чтобы автомашину отогнали на автостоянку МВД. Никаких устных или письменных указаний о незаконном содержании граждан в ИВС МВД Республики он никому из подчиненных не давал. К.А., Х.Б., Т. и другие содержались в ИВС, так как они подозревались в похищении людей с целью получения выкупа и на основании документов, поступивших из правоохранительных органов ЧРИ о причастности указанных лиц к совершению преступлений на территории ЧРИ, а работники ИВС проявили полное незнание своей работы, не подготовили документы об обосновании их содержания под стражей. Кроме того, суд в приговоре указал на то, что изложенные показания К. согласуются с показаниями: Х., О., К.А., К.А.С., А., М., Д. и других, а также другими имеющимися в материалах дела доказательствами.

Кассационная коллегия, принимая решение об отклонении кассационного протеста, в котором ставился вопрос об отмене оправдательного приговора и направлении уголовного дела на новое судебное рассмотрение, указала на то, что изданные Президентом Республики Ингушетия Указ и Распоряжение в отношении Х. и О. на тот период времени в установленном законом порядке не были признаны незаконными, и их действия никем не приостанавливались, а кроме того, не противоречили ст. 89 ч. 3 Конституции Республики Ингушетия наделявшей Президента Республики Ингушетия правом назначения заместителей прокурора республики и нижестоящих прокуроров. Исходя из этого, действия, направленные на исполнение упомянутых выше Указа и Распоряжения Президента Республики Ингушетия нельзя оценивать как неисполнение явно незаконных Указа и Распоряжения. Действия К., связанные с применением насилия в отношении О. оценены как законные, т.к. были вызваны жалобой и.о. прокурора Республики Ингушетия о том, что О. ее оскорбил и мешает работать. Обвинение в организации К. незаконного содержания под стражей ряда лиц, согласно выводам кассационной коллегии, своего подтверждения не нашло, т.к. их содержание под стражей оформлено необходимыми процессуальными документами.

Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы протеста, Президиум находит его обоснованным и подлежащим удовлетворению.

Выводы суда и Судебной коллегии об оправдании К. сделаны в нарушение требований ст. 20 и 342 УПК РСФСР, основаны на недостаточно полно и объективно исследованных данных и поэтому не соответствуют материалам уголовного дела, содержат противоречащие имеющимся в деле доказательствам решения.

Допрошенный в суде Х. подтвердил свои показания, данные им в ходе предварительного следствия, и показал, что с 21 ноября 1997 года по 10 марта 1998 года сотрудники милиции, ссылаясь на указания руководства МВД по исполнению Распоряжения Президента РИ, не допускали его в помещение прокуратуры РИ. Кел. в присутствии прокурора РИ и О. говорил ему, что действует по личному указанию К., но он ничего против Министра говорить не будет. В здание прокуратуры не пропускали и заместителя прокурора РИ О.

Эти показания на следствии и в суде подтвердил потерпевший О. Он также пояснил, что 19 января 1998 года около здания прокуратуры РИ работники милиции применили к нему насилие, повредили палец, вырвали ключи от служебной автомашины, высадили из автомашины, уехали на ней. На его вопрос один из нападавших ответил, что их прислал Министр и что машину можно будет получить только с разрешения К.

Факт изъятия служебной автомашины О. подтверждается протоколом осмотра журнала регистрации задержанного транспорта, где указано, что автомашина доставлена на стоянку охраной Министра.

То обстоятельство, что после издания Распоряжения и Указа Президента РИ об отстранении и увольнении Х. и О. возле прокуратуры РИ был установлен усиленный пост вневедомственной охраны МВД РИ с целью воспрепятствования проходу в здание указанных работников соответствует показаниям свидетелей Х., А.А., Д., Бек., М., Бар., Б.С. и других.

Допрошенная в суде бывший заместитель прокурора РИ Г. подтвердила свои показания на предварительном следствии и показала, что никакой конфликтной ситуации у нее с О. не было. Президенту или К. на О. она никогда не жаловалась. Г. также пояснила, что работники вневедомственной охраны, несмотря на ее неоднократные разъяснения незаконности их действий, не пропускали в здание прокуратуры РИ заместителя прокурора РИ О. и начальника отдела Х. 19 января 1998 года К. говорил ей о том, что несмотря на Указ и Распоряжение Президента Х. и О. все же пропускают в здание прокуратуры и возмущался этим.

Свидетель Ц. показал на следствии, что он был старшим на посту в прокуратуре РИ и был уволен из органов внутренних дел по указанию и.о. Министра К. за то, что 19 января 1998 года их наряд пропустил в здание прокуратуры О.

Свидетели Д., М. и Бар. на предварительном следствии также пояснили, что 19 января 1998 года после того, как у О. насильно отобрали служебную автомашину, на пост приехал и.о. министра БД К. в сопровождении тех лиц, которые отобрали у О. автомашину, и заявил, что за неисполнение его приказа о не допуске на работу О. все работники поста уволены, отобрал удостоверения, а на пост поставил лиц, которые его сопровождали.

В суде эти лица безмотивно изменили показания и стали пояснять, что К. приезжал в прокуратуру из-за жалоб и.о. прокурора Г. и улаживал конфликт между работниками прокуратуры и МВД и что последний не давал им указания не пропускать О. и Х. в здание прокуратуры.

Суд и Судебная коллегия в основу своих выводов положила показания свидетелей Бар., Коз., М., Бек. в суде не исследовав причин изменения ими своих первоначальных показаний, игнорируя то, что их показания в суде находятся в противоречии с иными доказательствами, в частности, с имеющимся в деле письмом заместителя начальника Главного управления МВД РФ З. на имя и.о. министра ВД РИ К. о незаконности его действий по недопущению на работу сотрудников прокуратуры.

Выводы суда о том, что действия работников МВД по отношении к заместителю прокурора Республики О. и начальнику отдела прокуратуры Республики Х. были совершены во исполнение законных распоряжений и Указа Президента РИ в достаточной степени не мотивированы и нуждаются в дополнительной проверке.

Распоряжение и Указ Президента РИ в отношении работников прокуратуры сразу же были опротестованы прокурором РИ и последующим решением Верховного суда РИ указанные Распоряжение и Указ были признаны не соответствующими Конституции РФ и Федеральному закону РФ "О прокуратуре Российской Федерации".

Оценивая действия, направленные на исполнение Указа и Распоряжения Президента РИ, суду следовало руководствоваться Конституцией Российской Федерации, имеющей высшую юридическую силу и прямое действие на всей территории Российской Федерации (п. 1 ст. 15 Конституции РФ). В п. 2 ст. 4 Конституции РФ закреплено, что законы и иные правовые акты, принимаемые субъектами Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации. При этом следует иметь в виду, что если подлежащий применению закон либо иной нормативно-правовой акт субъекта РФ противоречит федеральному закону, принятому по вопросам, находящимся в ведении Российской Федерации, либо в совместном ведении РФ и субъекта РФ, то, исходя из положений ч. 5 ст. 76 Конституции РФ, суд должен принять решение в соответствии с Федеральным законом.

Кроме того, судом не было учтено то обстоятельство, что пропускной режим в здании прокуратуры регламентируется соответствующим Положением, утвержденным прокурором Республики и таким образом действия работников МВД не были оценены в соответствии с правилами указанного выше Положения.

Факт содержания под стражей К.А., Х.Б., Бог., Ар., Т., Ф. и Кил. в приговоре суда и определении Судебной коллегии не оспаривается, т.к. подтверждается материалами дела.

Однако вывод суда и Судебной коллегии о том, что К.А., Х.Б., Бог. и другие содержались под стражей законно, на основании документов, поступивших из правоохранительных органов Чеченской Республики Ичкерия, а также то, что К. не совершал умышленных действий направленных на их длительное незаконное содержание под стражей, сделан преждевременно и не основан на полном, всестороннем и объективном исследовании всех доказательств, и нуждается в тщательной дополнительной проверке.

В обосновании своего вывода суд сослался на некоторые письменные материалы дела, а также на показания Э. и К.З. в судебном заседании о том, что К.А. и другие содержались в ИВС на основании документов, поступивших из ЧРИ и К. каких-либо указаний о содержании этих лиц под стражей не давал.

Вместе с тем, допрошенный в качестве свидетеля на предварительном следствии начальник ИВС Э. показал, что в МВД РИ существовал порядок, в соответствии с которым лица, содержащиеся в ИВС, могли быть освобождены только с разрешения министра ВД независимо от поступления документов от органов следствия и суда об освобождении их из-под стражи. К. запретил освобождать из-под стражи К.А., Х.Б., Бог. и других охранников кирпичного завода несмотря на наличие постановлений об их освобождении из-под стражи. 19 февраля 1998 года он пришел в служебный кабинет министра с постановлением суда об освобождении К.А. из-под стражи, и министр дал устное указание К.А. из-под стражи не выпускать. Документы прокуратуры ЧРИ об аресте и продлении сроков содержания под стражей К.А. и охранников кирпичного завода поступили к нему где-то в марте 1998 года. По поводу незаконного содержания под стражей указанных лиц он неоднократно с письменным рапортом обращался к К., однако решение по ним принято не было. Лично он указанных лиц не освободил, боясь потерять работу.

Заместитель начальника ИВС МВД РИ Ев. на предварительном следствий показал, что 31 декабря 1997 года он вышел из отпуска и установил, что в ИВС содержится группа лиц, на которых отсутствовали предусмотренные законом документы, о чем он доложил Э. Они вместе написали несколько рапортов на имя министра о незаконном содержании под стражей указанных лиц, однако никаких мер принято не было. В ИВС поступило постановление суда об освобождении К.А., но со слов Э. министр К. запретил его освобождать. Он также пояснил, что на момент написания указанных выше рапортов каких-либо документов прокуратуры ЧРИ в личных делах К.А. и других не было.

Инспектор по работе со спецучреждениями МВД РИ Бог. подтвердил в суде свои показания на предварительном следствии и пояснил, что 10 января 1998 года и 2 февраля 1998 года проводил проверки в ИВС МВД РИ и установил, что в личных делах К.А., Бог., Х.Б., Т., Ар., Ф. и Кил. отсутствуют постановления о заключении под стражу указанных лиц и документы свидетельствующие о предъявлении им обвинения. 2 февраля и 18 февраля 1998 года к нему поступили рапорты начальника ИВС Э. о незаконном содержании указанных лиц под стражей по устному указанию министра К. По этим фактам он составил справки и получил объяснение Э., в котором последний подтвердил, что указанные лица содержатся под стражей по устному указанию министра до особого распоряжения. Далее он показал, что документов о заключении их под стражу из прокуратуры ЧРИ на момент проверки в январе-феврале в личных делах не было.

Аналогичные показания в ходе следствия дал и старший инспектор по работе со спецучреждениями МВД РИ Д.Х.

К делу приобщена справка о проверке ИВС от 2 февраля 1998 года, в которой зафиксировано, что в изоляторе незаконно, без соответствующих документов, содержатся числящиеся за прокуратурой Сунженского района Х.Б., Ф., Ар., Т., Кил., Бог., которые были задержаны 27 декабря 1997 года в порядке ст. 122 УПК РФ.

На этой справке имеется виза К., а на обратной стороне справки имеется запись "лично доложено министру об отсутствии соответствующих документов на лиц, содержащихся под стражей. И.о. заместителя министра К.З. 14.02.98".

К материалам дела приобщено объяснение начальника ИВС Э. о том, что 31 декабря 1997 года в ИВС поступили постановления об освобождении Х.Б. и других, о чем он доложил руководству МВД, но и.о. министра К. дал устное указание этих лиц из-под стражи не освобождать до его особого распоряжения. Он неоднократно писал рапорта о незаконном содержании этих лиц на имя и.о. министра ВД К.

То обстоятельство, что К.А. и другие содержались под стражей по указанию и.о. министра ВД РИ К. подтверждается также показаниями бывшего прокурора РИ Белова, потерпевших К.А., Т. и других, письменными материалами дела.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что в период незаконного содержания К.А. и других под стражей документы прокуратуры ЧРИ об их аресте отсутствовали.

Это же обстоятельство подтверждается и показаниями и.о. министра ВД РИ К.З. о том, что 8 или 9 марта 1998 года сотрудник следственного отдела МВД РИ Б.М. передал ему пакет из Чечни по вопросам ИВС, в котором находились постановления о продлении сроков содержания под стражей в отношении 6 охранников кирпичного завода, а также постановления об освобождении их из-под стражи. Указанные документы он передал в ИВС.

Эти показания подтвердил и допрошенный на предварительном следствии заместитель начальника СО МВД РИ Б.М.

В то же время в личных делах Т., Ф., Х.Б., Бог., Кил., Ар. и К.А. находились постановления об их освобождении из-под стражи, вынесенные полномочными на то должностным лицами.

Эти постановления приобщены к делу в качестве вещественных доказательств и находятся в деле.

Проверяя законность содержания вышеуказанных лиц под стражей суд и Судебная коллегия оставила без оценки то обстоятельств, что постановления об освобождении из-под стражи задержанных лиц, вынесенные полномочными на то должностными лицами, подлежат немедленному исполнению и дальнейшее содержание таких лиц без отмены постановлений об освобождении, законом не предусмотрено.

При обсуждении действий К. по фактам содержания под стражей К.А. и других суд и Судебная коллегия оставила без оценки то обстоятельство, что такие процессуальные документы, как постановления о применении меры пресечения и продлении сроков содержания под стражей по уголовно-процессуальному закону Российской федерации выносятся в отношении обвиняемых, а К.А., Т., Ф., Хуч., Бог., Ар. и Кил. ни прокуратурой ЧРИ, ни другим органом в период их содержания под стражей обвинения не предъявлялось.

Указанные процессуальные документы не подлежали исполнению, поскольку УПК РСФСР не предусматривает порядка продления сроков содержания под стражей в отношении лиц, которым обвинение не предъявлено.

Допрошенные в судебном заседании Э., К.З., Ев., Кул. изменили свои показания, данные на предварительном следствии, и показали, что К. не давал никому указаний о том, чтобы Х. и О. не пропускали в здание прокуратуры, об изъятии автомашины у О. и о незаконном содержании под стражей потерпевших по настоящему делу К.А. и других.

Суд и Судебная коллегия не исследовав причины изменения этими лицами своих показаний в суде, обосновали свои выводы на показаниях указанных лиц в судебном заседании, оставив без внимания и не оценив в достаточной степени то, как эти показания согласуются между собой и другими доказательствами, добытыми по делу, что в свою очередь могло повлиять на полноту и объективность выводов об их достоверности.

Исходя из всего изложенного, Президиум считает необходимым отменить состоявшиеся в отношении К. судебные решения и передать уголовное дело на новое рассмотрение для проверки обоснованности предъявленного ему обвинения в полном объеме. В связи с принимаемым решением подлежат отмене вынесенные судом частные определения.

Руководствуясь п. 2 ст. 378 УПК РСФСР, Президиум Верховного Суда Российской Федерации,

 

постановил:

 

приговор Верховного суда Республики Ингушетия от 3 ноября 1998 года и определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 1999 года в отношении К., а также частные определения вынесенные судом по данному делу - отменить, а уголовное дело передать на новое судебное рассмотрение.