||  Судебная система РФ  ||   Документы Верховного суда РФ  ||   Документы Конституционного суда РФ  ||   Документы Высшего арбитражного суда РФ  ||  

алготрейдинг на Python и Backtrader, уроки по алготрейдингу

 

ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

НАДЗОРНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 16 мая 2002 г. N 5-Д02-61

 

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:

председательствующего Ермилова В.М.,

судей Борисова В.П., Ботина А.Г.

рассмотрела 16 мая 2002 года уголовное дело по протесту заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации на приговор Пресненского межмуниципального суда г. Москвы от 17 сентября 1999 года, которым

Ф. 2 ноября 1964 года рождения, не судимый,

осужден к лишению свободы по ст. 161 ч. 2 п. "г" УК РФ к 3 годам, по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "б", "г" УК РФ к 7 годам с конфискацией имущества и на основании ст. 69 УК РФ окончательно назначено ему наказание - 9 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с конфискацией имущества.

П. 10 февраля 1964 года рождения, судимый 27 марта 1997 года по ст. 222 ч. 1 УК РФ к 11 месяцам лишения свободы, освобожден 9 апреля 1997 года по отбытии срока наказания,

осужден по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "г" УК РФ к 8 годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с конфискацией имущества.

Определением судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 17 апреля 2000 года приговор оставлен без изменения.

Постановлением президиума Московского городского суда от 20 декабря 2001 года приговор и кассационное определение в отношении П. и Ф. в части осуждения П. по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "б" УК РФ, Ф. по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "б", "в" отменены и дело направлено на новое рассмотрение. Те же приговор и кассационное определение в отношении Ф. в остальной части оставлены без изменения.

Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации внес протест в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, в котором поставил вопрос об отмене состоявшихся судебных решений в отношении П. и в части осуждения Ф. по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "б", "в" УК РФ за недоказанностью их участия в совершении преступления.

Заслушав доклад судьи Борисова В.П., заключение прокурора Пахотнова К.И., полагавшего протест отклонить, Судебная коллегия

 

установила:

 

согласно приговору Ф. признан виновным в грабеже, совершенном в отношении М. в г. Москве 30 апреля 1997 года рядом с домом N 62-го Красногвардейского проезда, у которой похитил джинсовую куртку стоимостью 150 000 рублей.

Кроме того, он и П. признаны виновными в совершении 30 октября 1997 года в г. Москве разбойного нападения на О. группой лиц по предварительному сговору с применением предмета, используемого в качестве оружия, Ф. - неоднократно, а именно:

в ночь с 29 на 30 октября 1997 года они в месте с не установленным следствием лицом по имени "Саша", по предложению Ф., пришли домой к О. и во время распития спиртных напитков договорились между собой о насильственном завладении имуществом последней.

В этих целях в период 00 - 04 часов П. ударил кулаком О. по голове и, когда она упала, снял с ее ушей золотые серьги, а Ф. снял с ее шеи золотую цепочку. Затем П. стал искать ценности в шкафу. В это время Ф. с "Сашей" связал О. и, добиваясь сведений о местонахождении ценностей, прижег ее утюгом. Следом за этим "Саша" нанес О. кухонным ножом два удара в спину, хотя это и не охватывалось общим их сговором.

В результате полученного ранения груди с повреждением сердца О. скончалась, а Ф., П. и "Саша", завладев различным ее имуществом на сумму 9400000 рублей, скрылись.

Проверив материалы дела, обсудив доводы протеста, Судебная коллегия находит протест подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Вина Ф. в совершении грабежа в отношении М. доказана, его действия квалифицированы правильно и в этой части оснований для опротестования судебных решений не имеется, что касается осуждения Ф. и П. за разбойное нападение на О., то судебные решения подлежат отмене, а дело прекращению производством за недоказанностью их участия в совершении преступления.

В судебном заседании Ф. и П. виновными себя не признали и показали, что в отношении О. преступление не совершали, ранее оговорили себя под воздействием сотрудников милиции.

Суд опроверг доводы П. и Ф. их показаниями с признанием вины, данными на предварительном следствии, а также: заключением эксперта, выявившего пальцевые отпечатки осужденных на стаканах, изъятых из квартиры О.; обнаруженными по месту жительства Ф. чайной чашкой и двумя брошами, которые, по показаниям родственников О., могли ей принадлежать; показаниями свидетеля И.Г., видевшей утром 30 октября 1997 года, возвращавшегося домой П. с пакетами в руках; показаниями Я.К. и Д.Н. о знакомстве Ф. с пострадавшей и некоторыми другими доказательствами.

Однако из материалов дела усматривается, что, как по отдельности, так и в совокупности, приведенные в приговоре доказательства не имеют юридической силы, ибо в основе своей получены с нарушением закона, надлежащим образом не проверялись, некоторым дана оценка судом не основанная на всестороннем, полном и объективном рассмотрении обстоятельств дела, поэтому постановленный в отношении П. и Ф. приговор не соответствует требованиям ст. 301 УПК РСФСР, так как не является законным и обоснованным.

Положив в основу приговора показания П. и Ф. с признанием вины в нападении на О., от которых потом они отказались, суд в то же время фактически не опроверг доводы осужденных об оговоре себя в результате применения к ним незаконных методов воздействия.

В судебном заседании П. показал, что сотрудниками 43 отделения милиции задерживался дважды:

1 ноября 1997 года его расспросили и отпустили. Второй раз забрали днем 22 ноября 1997 года. После его ответов о неосведомленности относительно убийства О. в 10 кабинете к нему применили "пытки":

завели руки под коленки и застегнули наручники, под мышки продели палку и подвесили его на двух стульях. Опрашивали, где был с 29 на 30 октября 1997 года, предлагали признаться в убийстве. Потом стали надевать на голову полиэтиленовый пакет. Он его прокусил и при этом ранил палец сотруднику милиции. Принесли противогаз, одели, стали перекрывать поступление воздуха. Он терял сознание. Водили умываться. В седьмом кабинете били одетыми на руки боксерскими перчатками. Оттуда вернули в 10 кабинет, снова подвесили и одевали противогаз. "Я был доведен до умопомрачения - показал П. - и согласился подписать все, что дадут. Руки от наручников и побоев были опухшие, кровоточили, подписывал двумя руками". Требовали подробности, он их не знал, ему рассказывали и били. Показывали фотографии, схему квартиры, рисунок сережек.

24 ноября 1997 года был допрошен следователем прокуратуры. Потом заставили опознать Ф., как соучастника нападения на О. На следующий день вывезли на место происшествия и провели с Ф. очную ставку. Показания не менял. Боялся новых избиений. Отказался от них после перевода в изолятор временного содержания - на допросе 28 ноября 1997 года, тогда же объяснил, почему оговорил себя и Ф. Телесные повреждения на его руках зафиксировали в поликлинике. Может опознать работников милиции. Третье лицо - "Саша" вымышленное.

На допросе в качестве обвиняемого П. прямо указал на П.А., как одного из работников милиции, избивавших его (т. 1 л.д. 102 - 103, 106 - 110, 114, 119 - 120, 129 - 132, 134 - 136, 145 - 149, 175 - 176, 196, т. 2 л.д. 31, 133 - 134, 152 - 159, 212, 262 - 263, 311 - 314 т. 3 л.д. 302 - 305).

Как видно из материалов дела, П. дал показания о причастности к разбойному нападению со случайно встретившимися ему ночью Ф. и "Сашей" через пять часов пребывания в 43 отделении милиции. Его признательные показания были оформлены в 7 кабинете протоколом допроса в качестве свидетеля оперуполномоченным уголовного розыска сержантом милиции А. (т. 1 л.д. 102 - 103). В тот же день оперуполномоченный И.Ю. доложил рапортом начальнику отдела, что, "в ходе разговора с П." убийство оказалось раскрытым (т. 1 л.д. 101).

Суд критически оценил показания П. о причине оговора себя и Ф., сославшись на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 6 марта 1998 года следователя межрайонной прокуратуры М.Е., не установившего у работников милиции "неправомерных действий" в отношении П. (т. 2 л.д. 46 - 47).

В то же время из постановления видно, что следователь свой вывод сделал, исходя только из показаний работников милиции, отрицавших применение к П. насилия. П. он не допросил, не истребовал сведения об имевшихся у него телесных повреждениях, не провел эксперимент для проверки объективности показаний П. относительно подвешивания на стульях, не осмотрел соответствующие помещения в отделении милиции, не проводил опознаний, очных ставок П. с И.Ю. и А., не выяснил у последних, какими доводами они убедили П. признаться в разбое, кто вместе с ними работал с П., не установил, где находятся объяснения П. от 1 ноября 1997 года, кто и для чего оформлял административный материал о якобы совершенном П. в день задержания - 22 ноября 1997 года мелком хулиганстве (по показаниям свидетеля А., не выяснил, где и с кем содержался П. до официального задержания 24 ноября 1997 года в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР (т. 1 л.д. 116, т. 2 л.д. 41).

При изложенных обстоятельствах следует признать, что суд необоснованно признал постановление следователя доказательством, опровергающим доводы П. о причине самооговора, так как не дал оценку полноте и объективности проведенной проверки, а в соответствии с ч. 2 ст. 71 УПК РСФСР никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.

Что касается Ф., то в нарушение требований ч. 1 ст. 314 УПК РСФСР суд вообще не привел мотивы, по которым отверг его доводы об оговоре себя из-за физического воздействия сотрудников милиции. Ссылка на постановление следователя от 6 марта 1998 года имела отношение только к П.

По показаниям Ф. сотрудниками милиции он избивался дважды. Первый раз в 43 отделении милиции содержался с 12 по 15 ноября 1997 года. Тогда не оговорил себя и был отпущен домой. 17 ноября 1997 года в 42 поликлинике "снял" побои.

Второй раз доставили в милицию 22 ноября 1997 года, избивали, требовали признаний и, когда его 24 ноября 1997 года на опознании оговорил П., то, не выдержав происходящего, написал "Чистосердечное признание". Наряду с другими лицами к нему физическое насилие применяли оперуполномоченный П.А. и следователь прокуратуры М.Е.

На очной ставке с П. вынужден был повторить его показания. Последний раз признавал вину 26 ноября 1997 года при выезде на квартиру О. Когда перевели из 43 отделения милиции, то на первом же допросе, 28 ноября 1997 года, отказался от показаний и объяснил, что "Саши" не существует, оговорил себя и П. под воздействием работников милиции (т. 1 л.д. 112 - 113, 114, 115, 123 - 124, 134 - 136, 138 - 141, 152 - 154, 175 - 176, 200, т. 2 л.д. 147, 211, 261, 321, т. 3 л.д. 300 - 302).

Как видно из материалов дела, документы, относящиеся к пребыванию Ф. с 12 по 15 ноября 1997 года в отделении милиции, не приобщены, сведения о наличии у него телесных повреждений из поликлиники не истребованы. При каких обстоятельствах Ф. написано "Чистосердечное признание" и кто получил его, данных нет, неизвестны основания задержания и содержания Ф. в отделении милиции, как первый раз, так и с 22 по 24 ноября 1997 г. - день официального задержания в порядке, предусмотренном ст. 122 УПК РСФСР (т. 1 л.д. 121).

В связи с тем, что на предварительном следствии доводы Ф. не проверялись, суд поручил прокуратуре провести проверку, и 17 июля 1998 года помощником прокурора было отказано в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления в действиях М.Е. и "работников милиции". Из оглашенного в суде постановления усматривается, что проверка ограничилась опросом М.Е. и некоторых работников милиции, отрицавших применение к Ф. насилия. Материалы проверки судом не исследовались (т. 2 л.д. 243, 252, т. 3 л.д. 316).

Принимая во внимание то обстоятельство, что доводы П. и Ф. о применении насилия к ним надлежащим образом не были проверены, поэтому следует считать не опровергнутыми их утверждения об оговоре себя в результате незаконных методов воздействия.

В приговоре указано, что показания П. и Ф. с признанием вины "совпадают с материалами дела", однако такой вывод суда необъективен. Наоборот, их показания находятся в глубоком противоречии с материалами дела и не убеждают в том, что давались осужденными в связи с деятельным раскаянием.

Действия П. и Ф. в их показаниях не детализированы, в них содержатся известные сотрудникам милиции обстоятельства преступления. Осужденные не назвали ни одного факта, который стал бы источником получения объективного доказательства их вины.

По показаниям П. и Ф. пострадавшая была в халате, участвовала с ними в застолье, однако на трупе О. одета "нижняя рубашка" и участвовать в застолье она не могла без вставной челюсти, которая хранилась в стакане, обнаруженном родственниками после происшествия и, кроме того, зафиксированная при осмотре места происшествия обстановка на кухне не свидетельствовала о распитии там спиртных напитков (т. 1 л. 6, 19 - 20, т. 3 л.д. 296, 305 - 307, 308 - 309). Не совпали показания П. о хищении золотых сережек с ушей О. с показаниями ее родственников и знакомых, утверждавших о том, что пострадавшая носила только цепочку, а серьги хранила в серванте (т. 2 л.д. 6, 16, т. 3 л.д. 296). П. показывал, что О. связали руки за спиной (т. 1 л.д. 107), а согласно протоколу осмотра трупа они связаны перед грудью, также связаны ноги, о чем осужденные не говорили (т. 1 л.д. 21 - 22).

В то время как судебно-медицинский эксперт констатировал наличие у О. семи ножевых ранений, осужденные показывали о нанесении ей всего двух ударов ножом. Они говорили, что у "Саши" в руке был кухонный нож, но все ножи обнаружены в тумбе на кухне. О пропаже ножа родственники О. не заявили.

Об обстоятельствах возникновения пожара в квартире О. в показаниях Ф. записано, что он поджег вещи в платяном шкафу. Каким способом совершен поджог, в них сведений нет. Однако по выводам специалистов в шкафу не было очага пожара, а произошли возгорания в серванте и центре тахты, с возможным применением легковоспламеняющейся жидкости. Этими данными на момент признания осужденными вины следствие еще не располагало (т. 2 л.д. 22 - 23, т. 3 л.д. 292 - 294).

Обращает на себя внимание и то, что органы предварительного следствия проигнорировали показания осужденных о "Саше", который активно участвовал в разбое, взял на себя убийство О., завладел похищенными вещами и бесследно исчез. Неясно, почему о "Саше" подробно не были допрошены П. и Ф., не составлялся фоторобот, почему о нем на предварительном следствии никто не был опрошен и, вообще, не проводились следственные действия в целях установления, было ли в действительности такое лицо.

Несмотря на всю важность этой работы, следователь М.Е. ею не занимался, а ограничился вшитым в дело от руки составленным отдельным поручением начальнику ОУР об установлении "мужчины по имени Саша". Когда оно написано, получил ли его кто-нибудь, сведений нет, нет на него и ответа, однако 24 марта 1998 года тот же М.Е. вынес постановление о выделении уголовного дела в отношении "Саши" в отдельное производство и тут же его производством приостановил, ложно указав в постановлении, что принятыми мерами "установить "Сашу" не представилось возможным" (т. 1 л.д. 117, т. 2 л.д. 51, 137 - 138).

Отмеченные выше действия органов предварительного следствия фактически подтверждают показания осужденных о "Саше", как вымышленном лице.

Более того, органы предварительного следствия и суд проигнорировали явное расхождение времени убийства О., вытекающее из "признательных" показаний П. и Ф. и установленное судебно-медицинским экспертом.

Согласно положенным в основу приговора показаниям осужденных они и "Саша" встретились 30 октября 1997 года в первом часу ночи, пошли в "палатку" за водкой, потом пришли к О., приготовили закуску и во время распития спиртных напитков напали на хозяйку квартиры. Она была связана, Ф. прижигал ее утюгом, а затем "Саша" ее убил. По приговору эти действия охватываются временем с 00 до 04 часов, а согласно заключению эксперта смерть О. наступила с 29 на 30 октября 1997 года в период 21.50 - 01.50 часов. Ранения же были причинены ей еще раньше, но не более чем за 30 - 40 минут. Приведенные выводы эксперта полностью опровергают "признательные" показания осужденных, на которых фактически и основан обвинительный приговор (т. 1 л.д. 3 - 4, 35 - 36).

В обозначенное экспертом время, по материалам дела, с О. находилась ее подруга Г.А., сын которой с сожительницей Я.Н. и другом Д.Б., как установлено следствием, всю ночь пьянствовал (т. 1 л.д. 53 - 54, 158 - 160, т. 2 л.д. 16, 270 - 271). В судебном заседании Г.Н. показал, что его два дня держали в отделении милиции, кто-то подтвердил его алиби, и отпустили. Этих материалов в деле нет (т. 1 л.д. 62 - 64, т. 3 л.д. 313). Нет данных, допрашивались ли Д.Б. и Я.Н., хотя в отношении последней на третий день после убийства О. оперуполномоченный Л. рапортом доложил руководству, как о лице, имевшем "близкие связи с убитой" и "располагавшей сведениями о лицах, причастных к убийству" (т. 1 л.д. 59).

Таким образом, при изложенных выше обстоятельствах усматривается, что у суда не было законных оснований признавать доказательствами и класть в основу приговора данные на предварительном следствии П. и Ф. показания с частичным признанием вины, так как они находятся в явном противоречии с объективными доказательствами, имеющимися в деле, противоречивы сами по себе, получены в период незаконного задержания осужденных, в отсутствие адвокатов, а также с учетом неопровергнутых доводов их об оговоре себя в результате применения к ним насилия.

Как изложено в приговоре, показания П. и Ф. о невиновности суд опровергает также тем, что они неоднократно изменяли свои "версии" о непричастности к преступлению.

Вместе с тем усматривается, что П. утверждал о нахождении его дома с 29 на 30 октября 1997 года, а Ф. - у знакомого С.М.

Опровергая алиби П., суд сослался на показания И.Г., которая под утро 30 октября 1997 года случайно увидела возвращавшегося домой П. "по крайней мере" с двумя пакетами в руках. В признательных показаниях П. указывалось, что он принес домой похищенные у О. вещи в двух полиэтиленовых пакетах, а утром их забрал "Саша" (т. 1 л.д. 156 - 157, т. 2 л.д. 272 - 273, т. 3 л.д. 211 - 212).

П. и его жена, П.И., в суде пояснили, что И.Г. может добросовестно заблуждаться или выполнила просьбу сотрудников милиции, так как, являясь паспортисткой, со многими поддерживала дружеские отношения.

По показаниям И.Г. под утро 30 октября 1997 года в ее квартире прорвало трубу отопительной системы. Она спустилась на первый этаж в свой кабинет домоуправа за инструментом для ремонта течи и в это время заметила вошедшего в подъезд мужчину с пакетами в руках, в ком признала, когда открылась дверь лифта, П.

Впервые такие показания И.Г. дала по прошествии месяца после убийства О. В судебном заседании их частично изменила. Объективность ее показаний не проверялась, а согласно ч. 2 ст. 71 УПК РСФСР - никакие доказательства для суда не имеют заранее установленной силы.

Свидетель П.И. о местонахождении мужа с 29 на 30 октября 1997 года допрошена следователем 1 декабря 1997 года. Она подтвердила, что муж находился дома, и также пояснила, что еще 1 ноября 1997 года была допрошена сотрудником милиции Г.Р., после чего П. и ее отпустили домой.

22 ноября 1997 года снова "забрали" П., а на следующий день и ее. Пять работников милиции требовали выдать вещи О., говорили, что П. сознался о сделанном ей подарке - снятых с убитой золотых серьгах. Она все отвергала, так как ничего этого не было. 25 ноября 1997 года сделали обыск, изъяли принадлежавшую ей серьгу. 29 ноября 1997 года вновь доставили к Г.Р. Он ее оскорблял, требовал отдать вещи О. и прекратил свои действия, когда заявила, что пожалуется прокурору (т. 1 л.д. 161 - 163). Материалы работы сотрудников милиции с П.И. суд не истребовал, показания ее ничем не опроверг, однако оценил их, как данные "с целью создания алиби своему мужу".

В целях проверки объективности доводов П. о том, что с 29 на 30 октября 1997 года он находился дома, не были допрошены дети и родители П-вых, проживавшие в одной квартире, соседи, лица, с которыми, по показаниям П., он встречался утром (т. 1 л.д. 161, т. 2 л.д. 271, т. 3, л.д. 284).

Изложенные выше обстоятельства свидетельствуют, что доводы П. о нахождении его дома и непричастности к преступлению, совершенному в отношении О., не опровергнуты.

Как видно из материалов дела, на предварительном следствии доводы Ф. о его нахождении во время убийства О. в другом месте не расследовались.

После того, как Ф. отказался от "признательных" показаний, он утверждал, что утром 29 октября 1997 года пил водку с П.Е., потом у С.М. ремонтировал машину, затем у последнего дома пили спиртное, пришла Н., смотрели телепередачи и легли спать. В 9-10 часов 30 октября 1997 года зашли С.Е. и Г.Е., принесли водку и пьянствовал у С.М. дома до 3 ноября 1997 года (т. 1 л.д. 152 - 154, 200 - 202).

Никого из названных Ф. свидетелей на следствии не допросили. Впервые только в судебном заседании был допрошен С.М. По прошествии многих месяцев он не смог дать детальные показания в отношении Ф., но заявил, что в октябре 1997 года действительно Ф. помогал ему в ремонте машины и не исключает, что 28 или 29 октября 1997 года Ф. ночевал у него со знакомой Н.

При изложенных выше обстоятельствах у суда не было оснований оценивать показания С.М. как "проявление желания оказать помощь Ф.". К тому же показания С.М. о трансляции ночью футбольного матча, когда Ф. с подругой оставался у него ночевать, объективно подтверждаются сведениями из программы телевещания: второй тайм матча сборных России и Италии транслировался 29 октября 1997 года по каналу "ОРТ" с 21.30 часов. Ранее - 27, 28 октября 1997 года трансляции матчей не было (т. 2 л.д. 275 - 276, т. 3 л.д. 312 об. - 313, 259, 368, 370).

Не являются доказательством, уличающим Ф. в разбойном нападении на О., показания свидетелей Филатовой, Я.К. и Д.Н. о знакомстве Ф. с убитой, ибо само по себе такое знакомство, при отсутствии достоверных доказательств совершения преступления Ф., не является криминальным.

Как видно из материалов дела, Ф. по месту жительства знаком был с рядом женщин, склонных к употреблению спиртных напитков, в том числе преклонного возраста, некоторых навещал, однако он отрицал знакомство с О., и никто из свидетелей не был очевидцем посещения им ее квартиры.

Суд сослался на показания Д.Н. и Я.К. о том, что в округе все знали о "похождениях" Ф. к пожилой женщине, которая снабжала его деньгами, поила самогоном, давала для продажи вещи. Видели, что он направлялся к дому, где, как потом оказалось, жила убитая. Он сам им говорил о знакомстве с ней и это подтверждала его сожительница И.В. (т. 1 л.д. 229, 231 - 232, т. 2 л.д. 267, 268, т. 3 л.д. 210 - 211).

Как видно из материалов дела, Ф. с Д.Н. и Я.К. не общался и неясно, почему этих лиц стали допрашивать о его жизни, а не тех, с которыми он поддерживал отношения. С учетом этого к показаниям названных свидетелей следовало отнестись критически.

Первые имеющиеся в деле протоколы допросов Д.Н. и Я.К. датированы 8 январем 1998 года и только в суде было установлено, что ранее с ними работали сотрудники милиции "по горячим следам". Так, Я.К. показал, что его и сожительницу Ф. (И.В.) "забирали" в отделение милиции, где содержались они в одной "камере". Ф. дополнил его показания тем, что Я.К. там били (т. 3 л.д. 210). Д.Н. показал: "Обыск у меня проводился, я в это время находился в милиции. Держали два дня. Ф. там видел. Милиция меня била, чтобы я взял вину на себя" (т. 3 л.д. 211).

Какие-либо материалы о работе сотрудников милиции с Я.К., Д.Н., И.В., в деле отсутствуют.

Свидетель И.В. суду показала, что ничего не могла говорить Я.К. и Д.Н. о связях Ф. с О., так как о существовании последней узнала от работников милиции. Ей известно, что Ф. иногда ночевал у "Ляли и Милы". Кто эти женщины, не выяснено (т. 2 л.д. 269, т. 3 л.д. 209 - 210).

О том, что Д.Н. и Я.К. могут заблуждаться или свидетельствовать под влиянием сотрудников милиции, вытекает из показаний свидетеля Г.Е. Он пояснил в суде, что в ноябре 1997 года расследовал это дело. Сотрудники милиции привели Д.Н. и Я.К. Он их допросил, они ничего относящегося к делу не знали, но видел, что готовы были дать любые показания. Почему исчезли из дела те протоколы допросов свидетелей, пояснить не может (т. 3 л.д. 311).

В деле имеются показания Г.А. - подруги О. о том, что она знала Ф. - "полковника", его ей показала другая подруга - М.Г., но о знакомстве с ним О. ей ничего известно не было. И свидетель С.М. также пояснил, что при общении с Ф. последний О. не упоминал (т. 1 л.д. 158, т. 2 л.д. 270 об. - 271).

Важным доказательством вины осужденных по приговору является обнаружение их пальцевых отпечатков на стаканах, изъятых из квартиры убитой О. Но, как видно из материалов дела, это доказательство не может иметь юридическую силу по следующим основаниям.

Так, свидетель П.А. показал, что 25 ноября 1997 года конвоировал П. при проверке его показаний на месте происшествия следователем прокуратуры Г.Е. Увидел на раковине кухни сложенные в стопку четыре стакана (рюмки) из темного стекла. Затем кто-то их переставил на стол. Были видны на стаканах следы рук и губной помады. Г.Е. не нашел нужным их изымать. В связи с этим по окончании работы следователя он решил их забрать, зашел на кухню, пригласил понятых и положил стаканы в полиэтиленовый пакет, который заклеил бумагой с подписями понятых. Приехав в отделение милиции, оформил протокол изъятия, там же П. подтвердил, что эти стаканы использовали при распитии с О. спиртных напитков (т. 1 л.д. 233 - 234, т. 2 л.д. 18 - 19, 274 - 275, т. 3 л. д. 268 - 277).

Показания П.А. опроверг Г.Е. Он пояснил, что в ноябре 1997 года расследовал настоящее дело. 26 ноября 1997 года сотрудники милиции принесли стаканы и сказали, что изъяли в квартире О. Считая, что "стаканы подбросили", он обратился к заместителю прокурора за письменным указанием о возможности приобщения их к делу. Такого указания не получил. В дальнейшем дело передал следователю М.Е., а сам уволился, так как его выводы о невиновности П. и Ф. не совпали с мнением руководства прокуратуры. Работая с осужденными, видел у них телесные повреждения, они знали только "канву преступления", на месте происшествия плохо ориентировались.

До того, как отдали дело М.Е., 27 и 28 ноября 1997 года стаканы находились еще у него (т. 3 л.д. 309 - 312, 319 - 320).

Вызванный в суд А.Н. показал, что ему, как заместителю прокурора, действительно Г.Е. высказывал сомнения, касающиеся доказанности вины П. и Ф., но с его позицией не согласились. О наличии пальцевых отпечатков на стаканах стало известно неофициально от эксперта по телефону 28 ноября 1997 года в связи с чем это обстоятельство в тот же день использовалось при допросе П. С экспертом разговаривал М.Е. (т. 3 л.д. 317 - 320).

Данные показания свидетеля не согласуются с актом экспертизы, из которого видно, что она со вскрытием опечатанной упаковки с вещественными доказательствами проведена 5 декабря 1997 года, то есть ранее этой даты ее результаты М.Е. не мог знать (т. 1 л.д. 167).

В судебном заседании М.Е. заявил, что стаканы сотрудники милиции отдавали ему, а не Г.Е. (т. 1 л.д. 166, т. 3 л.д. 327).

В связи с отсутствием в деле сведений, в том числе документов, которые бы удостоверяли: кто, когда, отдал и кто получил протокол изъятия со стаканами, противоречия в показаниях Г.Е. и М.Е. остались неразрешенными.

Сами осужденные поясняли, что их пальцевые отпечатки "подстроили" работники милиции (т. 3 л.д. 276, 277, 304).

В соответствии со ст. 84 УПК РСФСР вещественные доказательства должны быть подробно описаны и по возможности сфотографированы.

В нарушение этих требований закона изъятые стаканы (рюмки) не осматривались, их индивидуальные признаки не зафиксированы, а в протоколе изъятия всего лишь указано, что взяты со стола кухни "четыре рюмки из черного стекла со следами пальцев рук, а на одном из стаканов - следы губной помады" (т. 1 л.д. 133).

В заключении эксперта-криминалиста РУВД С.Т. также не описаны индивидуальные признаки вещественных доказательств, не отражено наличие на стаканах копоти, губной помады, не указано, на одном или нескольких стаканах им обнаружены два пальцевых отпечатка, принадлежащих П. и Ф., в каких местах. Вещественные доказательства и места обнаружения на них следов экспертом не сфотографированы. Приобщенные к акту фототаблицы не содержат информации, подтверждающей изъятие следов с поверхности стаканов (т. 1 л.д. 167-171).

Кроме того, как следует из заключения эксперта, следы рук обнаружены при исследовании стаканов "в различных положениях к источнику света с помощью лупы 4-кратного увеличения". Это обстоятельство ставит под сомнение достоверность показаний П.А. об изъятии им стаканов на кухне вследствие того, что на них видел следы пальцев.

Только в судебном заседании при обозрении вещественных доказательств обнаружено, что дно стаканов покрыто налетом копоти с внутренней и внешней сторон, чего не могло произойти, если при пожаре они стояли на столе. При каких обстоятельствах произошло их закопчение подобным образом, не установлено (т. 3 л.д. 367, 370). Тогда же было обнаружено и то, что стаканы представлены суду в разбитом виде. Свидетель М.Е. пояснил: "Стаканы уронились у меня". Когда это произошло, при каких обстоятельствах, не выяснено (т. 3 л.д. 275 об., 323, 327).

Также не выяснено по делу, кто и когда оставил на стакане след губной помады. Это имело бы важное значение, так как, по показаниям главного эксперта ЭКУ ГУВД г. Москвы Г.Л., на губах трупа О. помады не было (т. 3 л.д. 368, 370).

Допуская нахождение стаканов на кухне со дня совершения преступления, суд сослался на показания свидетелей О.А., Х., Т., однако их показания в приговоре приведены неполно, они противоречивы и не согласуются с объективными данными осмотра места происшествия.

Так, в протоколе осмотра места происшествия следователь Т. указал: "На кухне ...беспорядка не наблюдается... в ящике тумбочки лежат два ножа. Больше не обнаружено ничего, имеющего значение для дела". Участвовавший в осмотре эксперт Г.Л. в суде заявил: "Эксперты работали в квартире очень опытные. На различного рода следы на стаканах и других вещах я бы обратил внимание следователя" (т. 3 л.д. 306 - 307).

На трех цветных фототаблицах с изображением кухни видно, что помещение покрыто налетом копоти. Вдоль стены стоят табуретки. В раковине находится чайник, рядом кружка. Другой посуды в раковине, возле нее, на газовой плите, на столе и подоконнике нет (т. 1 л.д. 6, 19 - 20).

По показаниям Филатовой стаканы после происшествия могли извлечь в квартире из какого-либо "шкафчика". На третий день она видела, что на столах и оборудовании кухни невымытой посуды не было (т. 3 л.д. 296, 305, 309).

При изложенных выше обстоятельствах, когда изъятию, хранению, приобщению к делу, направлению на экспертизу стаканов сопутствовали те или иные нарушения уголовно-процессуальных норм и объективность самого заключения об обнаружении пальцевых отпечатков П. и Ф. на стаканах вызывает сомнения, данное доказательство в соответствии с положениями ч. 3 ст. 69 УПК РСФСР не имеет юридической силы и не может быть положено в основу обвинения.

Также не могут быть признаны имеющими юридическую силу обстоятельства изъятия по месту жительства Ф. чайной чашки от сервиза "Мадонна" и двух брошей, которые, могли принадлежать убитой.

Обнаружены они были в квартире И.В. при обыске 25 ноября 1997 года оперуполномоченным РУВД М.А.: чашка от сервиза и одна брошь - в книжном шкафу, вторая брошь - в куртке Ф. Также изымались им из серванта две другие чайные чашки (т. 1 л.д. 125, т. 2 л.д. 50).

Как видно из признательных показаний Ф. и П., они не свидетельствовали о хищении из квартиры посуды и бижутерии, а на допросе 28 ноября 1997 года Ф. показал, что предъявленную чашку от сервиза видит впервые. Броши ему не предъявлялись и о них он вообще не допрошен. Свое отношение к этим доказательствам Ф. выразил в жалобе от 29 сентября 1998 года: "Когда меня выпустили 15 ноября и, зная в чем, подозревают, если бы совершил преступление, неужто оставил бы у себя дома вещественные доказательства" (т. 2 л.д. 322).

В судебном заседании И.В. утверждала, что Ф. чужие вещи домой, не приносил, чашку "подбросили", ранее уже проводили обыск и ничего не нашли: ни в куртке сожителя, ни в квартире. Суду И.В. предъявила копию протокола обыска, проведенного 13 ноября 1997 года П.А. Почему в деле нет постановления и протокола о производстве данного обыска выяснить суду не удалось (т. 3 л.д. 175, 209).

Самому факту изъятия чашек по месту жительства Ф. суд не дал оценку в совокупности с другими установленными обстоятельствами дела, а из них видно, что обыски проводили сотрудники милиции П.А. и М.А. у разных лиц и ранее, и позже (по месту жительства П.), но ни у кого не изымались чашки и бижутерия. В связи, с чем такое целенаправленное изъятие вещественных доказательств коснулось только Ф., из материалов дела не усматривается.

В постановлениях о производстве обысков указывалось, что проводятся они в целях обнаружения "похищенных вещей" и в то же время перечень этих вещей не приводился. О том, какое имущество было похищено, сведения в деле появились после того, как были проведены обыски. Обращает на себя внимание изъятие именно чашек и бижутерии, хотя для следствия должна была представлять интерес и куртка Ф. для проверки, нет ли на ней следов крови О. (т. 1 л.д. 66 - 67, 68 - 69, 73 - 74, 125 - 126, 127 - 128, 137; 175).

В деле имеются данные, свидетельствующие о том, что после происшествия в квартире О. какие-то чашки были. Так, свидетель Х. показала суду, что, оставаясь в квартире после осмотра, "выпила чашечку кофе" (т. 3 л.д. 290), а специалист П.Р., проводивший 25 ноября 1997 года в квартире О. видеозапись показаний П., заявил, что видел на кухне, помимо стаканов (рюмок), которые забрал П.А., также чашки (т. 3 л.д. 323). О каких чашках они свидетельствовали, не уточнено.

В судебном заседании О.А. показал, что при проверке 25 ноября 1997 года показаний П. в квартире матери, кроме стаканов, "изымали что-то еще из серванта" (т. 3 л.д. 281). Кем и что изымалось без надлежащего оформления накануне обыска у И.В., не установлено.

Без внимания суд оставил утверждения И.В. о принадлежности ей одной из двух изъятых брошей.

Из показаний О.А. усматривается, что украшения и чайный сервиз "Мадонна" мать хранила в серванте. На фотографиях осмотра места происшествия видны отдельные предметы сервиза среди обломков обгоревшего серванта. Эксперт-товаровед, описывая изъятую чашку сервиза, констатировал наличие у нее трещины, сколов, царапин, потертости покрытия и такие же особенности им зафиксированы на других, сохранившихся после пожара, предметах сервиза, что дает основание для предположения о выносе чайной чашки сервиза из квартиры после пожара (т. 1 л.д. 19, 257).

При таких обстоятельствах, имеющиеся сомнения относительно причастности Ф. к изъятию чашки и брошей из квартиры О., должны истолковываться в пользу осужденного (т. 1 л.д. 126, 142, т. 2 л.д. 1 - 4, 11 - 12, 35 - 38).

Анализ материалов дела показывает, что на положенных в основу приговора доказательствах не мог быть постановлен обвинительный приговор, ибо одни из них не имеют юридической силы, так как получены с нарушением уголовно-процессуального закона, а другие не были проверены, как это предусмотрено ч. 3 ст. 70 УПК РСФСР, или им дана оценка с нарушением требований ч. 2 ст. 71 УПК РСФСР.

В соответствии с ч. 2 ст. 309 УПК РСФСР обвинительный приговор постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана, однако это требование закона по настоящему делу не соблюдено. Судом не установлено ни одно бесспорное доказательство, подтверждающее вину П. и Ф. в совершении разбойного нападения на О., но они были осуждены, как видно по материалам дела, в результате односторонне проведенного судебного следствия, что является основанием отмены приговора.

Суд кассационной инстанции по жалобам осужденных и их адвокатов не проверил дело надлежащим образом, и незаконный приговор оставил в силе.

Президиум Московского городского суда, признавая приговор в части осуждения П. и Ф. за разбой необоснованным, отменил состоявшиеся судебные решения, но не прекратил дело, а, сославшись на нарушение судом первой инстанции ст. 20 УПК РСФСР, направил дело на новое рассмотрение, при этом, сам, нарушая требования ч. 4 ст. 351 УПК РСФСР, не указал те обстоятельства, которые подлежат выяснению.

С принятым решением о направлении дела на новое рассмотрение нельзя согласиться в связи с тем, что по делу давно исчерпаны возможности получения каких-либо объективных доказательств, а получение или уточнение доказательств на основе свидетельской базы по прошествии пяти лет ничего нового не может дать, ибо о запамятовании событий 1997 года заявляли суду свидетели уже в 1999 году.

Кроме того, усматривается, что в основе постановления незаконного и необоснованного приговора лежит необъективная, односторонняя оценка исследованных судом доказательств и для того, чтобы им дана была верная, вытекающая из фактически установленных обстоятельств оценка, необходимости в новом рассмотрении дела не имеется.

В соответствии с положениями ст. 349 УПК РСФСР обвинительный приговор отменяется с прекращением дела, если доказательствами, рассмотренными судом первой и апелляционной инстанции, предъявленное подсудимому обвинение не подтверждено и нет оснований для производства дополнительного расследования и нового судебного рассмотрения. По уголовному делу в части осуждения П. и Ф. за разбой, предъявленное им обвинение доказательствами не подтверждено и нет оснований для направления его на дополнительное расследование или новое рассмотрение.

С учетом изложенного, Судебная коллегия находит, что судебные решения в части осуждения П. и Ф. по обвинению в разбое в отношении О. подлежат отмене, а дело на основании п. 2 ст. 208 УПК РСФСР прекращению за недоказанностью их участия в совершении преступления.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 378 УПК РСФСР, Судебная коллегия

 

определила:

 

приговор Пресненского межмуниципального суда г. Москвы от 17 сентября 1999 года, определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 17 апреля 2000 года и постановление президиума Московского городского суда от 20 декабря 2001 года в отношении П. отменить. Уголовное дело на основании п. 2 ст. 208 УПК РСФСР производством прекратить и его из-под стражи освободить;

те же приговор, определение и постановление в отношении Ф. в части осуждения его по ст. 162 ч. 2 п. п. "а", "б", "г" УК РФ отменить и производство по делу прекратить по указанным выше основаниям. В остальном в отношении его приговор, определение и постановление оставить без изменения

В связи с отбытием Ф. наказания, назначенного по ст. 161 ч. 2 п. "г" УК РФ, его из-под стражи освободить.

 

 




Электронная библиотека "Судебная система РФ" содержит все документы Верховного суда РФ, Конституционного суда РФ, Высшего Арбитражного суда РФ.
Бесплатный круглосуточный доступ к библиотеке, быстрый и удобный поиск.


Яндекс цитирования


© 2011 Электронная библиотека "Судебная система Российской Федерации"