ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 13 марта 2002 г. N 33п02пр

 

Президиум Верховного Суда Российской Федерации в составе:

Председателя - Лебедева В.М.,

членов Президиума - Верина В.П., Вячеславова В.К., Жуйкова В.М., Меркушова А.Е., Петухова Н.А., Попова Г.Н., Свиридова Ю.А., Сергеевой Н.Ю., Смакова Р.М.

рассмотрел дело по протесту заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Колмогорова В.В. на определение кассационной палаты Верховного Суда Российской Федерации от 14 ноября 2001 года.

По приговору суда присяжных Краснодарского краевого суда от 12 февраля 2001 года

Б., <...>, ранее не судимый,

осужден по п. п. "ж", "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ к 8 годам лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии общего режима;

Г., <...>, ранее не судимый,

осужден по п. п. "ж", "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ к 9 годам лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии общего режима.

Определением кассационной палаты Верховного Суда Российской Федерации от 14 ноября 2001 года приговор суда в отношении Б. и Г. отменен, а дело направлено на новое рассмотрение в тот же суд в ином составе судей.

В протесте поставлен вопрос об отмене кассационного определения с передачей дела на новое кассационное рассмотрение в связи с несоответствием выводов суда кассационной инстанции фактическим обстоятельствам дела, поскольку председательствующий по делу не нарушал требований ст. 429 УПК РСФСР, не воздействовал на коллегию присяжных заседателей, а речь государственного обвинителя в прениях не противоречила положениям ст. 447 УПК РСФСР и не носила непроцессуального характера.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Дорошкова В.В. и выступление заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Кехлерова С.Г., полагавшего протест удовлетворить,

Президиум Верховного Суда Российской Федерации

 

установил:

 

вердиктом присяжных заседателей Б. и Г. признаны виновными в убийстве К. по предварительному сговору группой лиц, из корыстных побуждений при следующих обстоятельствах.

5 августа 2000 года в г. Новокубанске Краснодарского края Б. и Г. вступили в преступный сговор на лишение жизни своего знакомого К. с последующим использованием факта его исчезновения как повода для вымогательства 50000 долларов США у его родственников.

Для осуществления преступного замысла Б. и Г. распределили между собой роли. 5 августа 2000 года, в 19 часов 35 минут, Б., действуя по предварительной договоренности с Г., приготовил боксерские перчатки и позвонил К., пригласив его под надуманным предлогом на автозаправочную станцию, расположенную на автодороге "г. Армавир - г. Новокубанск".

Когда К. приехал на автозаправочную станцию, Б. и Г. заманили его в безлюдное место, на левый берег реки Кубань, в полутора километрах ниже автодорожного моста через реку.

В указанном месте Б., действуя согласованно с Г., имея умысел на лишение жизни К., из корыстных побуждений, нанес боксерскими перчатками несколько ударов потерпевшему по голове, свалив его на землю, после чего совместно с Г. стал наносить ногами множественные удары по различным частям тела. От полученных телесных повреждений потерпевший скончался. С целью сокрытия преступления Б. и Г. сбросили труп К. в р. Кубань.

Президиум находит протест обоснованным и подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Кассационная инстанция, отменяя обвинительный приговор суда присяжных, сослалась в своем определении на существенное нарушение председательствующим судьей требований уголовно-процессуального закона. По мнению кассационной инстанции, это нарушение выразилось в том, что председательствующий не сохранил в ходе судебного разбирательства объективности и беспристрастности, не обеспечил равенство прав сторон в процессе, не создал необходимых условий для всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела.

Тенденциозность председательствующего судьи и незаконное воздействие на коллегию присяжных заседателей кассационная инстанция усмотрела в том, что судья в ходе допроса подсудимого Г. и свидетеля М. допускал суждения, содержащие вывод относительно фактических обстоятельств дела и виновности в содеянном Г. и Б.

Однако вывод кассационной инстанции о тенденциозности председательствующего судьи и о существенном нарушении им требований уголовно-процессуального закона не вытекает из материалов уголовного дела.

Так, из протокола судебного заседания следует, что председательствующий судья в отношении осужденного Б., отрицавшего свою причастность к смерти К., в ходе судебного разбирательства никаких суждений о его виновности и фактических обстоятельствах дела не допускал.

Что касается вопросов, заданных председательствующим судьей в ходе судебного разбирательства подсудимому Г., то они имели место уже после того, как тот признал себя виновным в убийстве К., и не свидетельствовали о тенденциозности или необъективности председательствующего.

В ходе судебного разбирательства подсудимый Г. показал следующее: "Я ударил его (К.) ногой в лицо и стал избивать. Я продолжал его бить от головы до пояса, нанося множественные удары. Когда я перестал его бить, то он не подавал признаков жизни. Я проверил пульс, пульса не было" (т. 2 л.д. 87). Отвечая на вопросы государственного обвинителя, Г. пояснял, что нанес потерпевшему не менее 15 ударов в жизненно важные органы, бил без остановки, удары наносил сильные, потерпевший не защищался, не пытался подняться с земли (т. 2 л.д. 92 - 93).

После этого подсудимый Г. ответил на другие вопросы государственного обвинителя и потерпевшего, в том числе и по обстоятельствам смерти К.

На вопрос потерпевшего: "За что же вы убили моего сына, ответь мне на этот вопрос?" - подсудимый Г. ответил: "Я уже давал показания". Лишь после этого председательствующий судья действительно задал вопрос: "За что вы убили К.?". В ответ подсудимый пояснил следующее: "Я не хотел его убивать, так получилось". После этого председательствующий спросил: "За что вы тогда так жестоко избили потерпевшего?". Г. ответил, что "настроения не было, за то, что он первым меня ударил".

На вопросы председательствующего: "В связи с чем он вас ударил?". Г. ответил: "Я думаю, что он хотел физически доказать свою правоту насчет Щ.". После этого на вопрос председательствующего: "Выходит, что так жестоко вы избили К. из-за Щ.?" - Г. ответил: "В каком-то смысле и из-за Щ.".

Свидетелю М. в ходе его допроса председательствующий судья действительно задал вопрос следующего содержания: "То место, где было совершено убийство, похоже на место для прогулок?" (т. 2 л.д. 137). Однако все указанные выше вопросы, задаваемые в ходе судебного разбирательства председательствующим судьей, вопреки выводам кассационной инстанции, не свидетельствуют о незаконном воздействии на коллегию присяжных заседателей со стороны председательствующего.

Содержащееся в кассационном определении утверждение о том, что председательствующий судья принял два взаимоисключающих решения по одному и тому же вопросу - о допустимости в качестве доказательств заключения эксперта и записки Г., не может быть признано состоятельным. Из материалов уголовного дела видно, что сразу после допроса подсудимого Г. государственным обвинителем было заявлено ходатайство об исследовании с участием присяжных заседателей, приобщенной к материалам дела в порядке, предусмотренном ст. 84 УПК РСФСР, записки Г. (т. 1 л.д. 222). Адвокат Хушт против этого ходатайства возражал, поскольку считал, что еще не началась стадия оглашения письменных материалов дела. Председательствующий с доводами адвоката согласился, при этом вопрос о признании указанного доказательства недопустимым вообще не обсуждался (т. 2 л.д. 101). Впоследствии, при оглашении письменных материалов дела, государственный обвинитель повторно заявил ходатайство об исследовании записки Г., а также заключения эксперта, проводившего экспертное исследование. Адвокат Хушт, ссылаясь на то, что постановление о назначении указанной экспертизы своевременно не было объявлено обвиняемому и его защитнику, просил признать заключение эксперта недопустимым доказательством, по поводу же исследования записки возражений не заявил (т. 2 л.д. 155 - 156). Председательствующий судья, выслушав мнения сторон, пришел к выводу, что заключение эксперта-почерковеда сделано в соответствии с уголовно-процессуальным законом и относится к допустимым доказательствам. Вопрос же о признании записки Г. недопустимым доказательством и в этой стадии процесса не рассматривался (т. 2 л.д. 48 - 49).

Нельзя согласиться с доводами кассационной инстанции и в той части, что речь государственного обвинителя носила издевательский для подсудимых характер, а прокурор пользовался непроцессуальной терминологией.

Как следует из протокола судебного заседания, в соответствии с требованиями ст. 447 УПК РСФСР и принципом состязательности государственный обвинитель, анализируя показания подсудимых, данные ими в ходе судебного и предварительного следствия, не упоминал обстоятельств, не подлежащих рассмотрению, а лишь обращал внимание присяжных заседателей на противоречивость пояснений Г. и Б., их запутанность, несоответствие другим материалам дела. При этом государственный обвинитель действительно употреблял в своей речи следующие выражения: "Нестыковка, прокол..., они лгут поразительно нагло, ничего не смущаясь..." (т. 2 л.д. 170 - 179). Однако эти выражения без достаточных на то оснований расценены кассационной палатой издевательскими, непроцессуальными, повлекшими отмену приговора.

Между тем уголовно-процессуальный закон не содержит перечня процессуальных терминов, которые стороны обязаны употреблять или не употреблять при произнесении речей в суде присяжных. Кроме того, вопреки требованиям ст. 351 УПК РСФСР, кассационная инстанция не указала в своем определении, какие требования закона нарушены государственным обвинителем в ходе выступления в прениях, а также оставила без ответа иные доводы, содержащиеся в кассационных жалобах.

Следовательно, кассационное определение по данному делу нельзя признать законным, обоснованным и оно подлежит отмене с передачей дела на новое кассационное рассмотрение.

На основании изложенного и руководствуясь п. 3 ст. 378 УПК РСФСР,

Президиум Верховного Суда Российской Федерации

 

постановил:

 

определение кассационной палаты Верховного Суда Российской Федерации от 14 ноября 2001 года в отношении Б. и Г. отменить, передав дело на новое кассационное рассмотрение.